Социологи и матери считают: настало время нарушить молчание и начать говорить о тяжелом постнатальном состоянии.

Нино Топуридзе

«Я плохая мать. Я повторяла эти слова каждый день в течение первых шести месяцев после родов», – вспоминает Лиана Мамацашвили, 37-летняя грузинка, мать семилетней девочки.

«Эти слова ранили меня до такой степени, что я начала наказывать себя морально и физически. Я лишала себя удовольствий, включая встречи с друзьями, вкусную еду или напитки, сексуальные отношения, – продолжает она. – Когда я вышла из дома, я прикрыла лицо кепкой, будто пытаясь скрыть свое плохое материнство от посторонних взглядов».

Лиана, которая сейчас занимается вопросами сексуального образования для женщин, впоследствии узнала, что испытываемые ею чувства были симптомами послеродовой депрессии.

Страх оказаться плохой матерью – это одновременно и основная причина, и главный симптом такого состояния. В соответствии с рекомендациями Королевского колледжа психиатров, постнатальная депрессия может коснуться любой женщины вне зависимости от страны, социально-экономических условий, этнического или религиозного происхождения. Проведенное в 2018 году исследование показало, что женщины во всем мире в значительной степени не хотят открыто говорить о послеродовом кризисе из-за стигматизации и страха, что у них могут отобрать ребенка. Консервативная в социальном отношении Грузия, в которой также есть мощноетабу на открытое обсуждение этой проблемы, не является исключением. Тем не менее, некоторые социологи и матери в этой стране Южного Кавказа считают, что пришло время нарушить молчание.

По данным Национальной службы здравоохранения Великобритании, от послеродовой депрессии страдают от 10 до 15 женщин на 100 рожениц. Симптомы, которые включают в себя тревогу, нарушение сна и аппетита, плохую концентрацию и чувство вины или низкую самооценку, могут усугубляться из-за гормональных изменений.

«После родов женщины осознают свою огромную ответственность перед новорожденным ребенком, – говорит Тамар Тандашвили, психолог и преподаватель антропологии в Тбилисском государственном университете Илии. – Они прекрасно понимают, что теперь между ними неразрывная эмоциональная связь, которая сохранится до конца их жизни. Это огромный психологический шаг».

Она добавляет, что страхи и тревога матерей часто заставляют их делать все, что в их силах, чтобы обеспечить благополучие своего ребенка, даже в ущерб собственному психическому здоровью.

Таким был опыт Хатии Басилашвили, 30-летней матери трехлетнего мальчика, которая помнит чувство глубокой тревоги и свои панические атаки.

«Я запретила себе спать, так как думала, что во время сна с моим ребенком может случиться что-то ужасное. Я спала всего три-пять часов в течение трех дней, меня охватило чувство паники и страха. Это состояние привело к повышению артериального давления. И у моей семьи не было другого выбора, кроме как ввести мне транквилизаторы», – вспоминает Хатия.

«Помимо душевного расстройства моя депрессия стала по-настоящему физической, – продолжает Басилашвили. – Я отказалась принимать душ, мыть или расчесывать волосы. Я носила одну и ту же футболку с вырезанными частями – чтобы было удобнее кормить грудью. Большую часть времени моя рубашка была мокрой от молока. Когда мои панические атаки нарастали, меня часто успокаивали: «Ты не первая, у кого ребенок! Все через это проходили!».

По словам Тандашвили, такой нарратив – «чрезвычайно разрушителен», но он был широко распространен в патриархальном грузинском обществе.

Гуга Григолия, психолог и преподаватель в Грузинском национальном университете в Тбилиси, согласен с тем, что культурные факторы важны для понимания постнатальной депрессии.

«Недавние исследования продемонстрировали, что послеродовая депрессия – это глобальное явление, но культурные факторы в разных странах различны, – пояснил он. – Например, индивидуализм присущ культурам западных стран, в то время как коллективное отношение к жизни, вероятно, более распространено в странах Азии».

Григолия говорит, что идеалы «совершенного тела» также оказывают давление на женщин во всех обществах.

Майя Ахвледиани, 30-летняя мать двоих детей, признается, что для нее этот аспект оказался особенно стрессовым.

«Я села на диету вскоре после родов, так как набрала много лишнего веса. Но я не могла с этим справиться. Я открыла холодильник и буквально все съела. Я пыталась избавиться от своих форм, хотя знала, что это невозможно».

Эксперты утверждают, что в стратегии общественного здравоохранения правительства Грузии послеродовой депрессии должного внимания не уделяется.

«Государство не признает послеродовую депрессию как болезненное состояние с особыми, специфическими потребностями», – говорит Анна Гвинианидзе, исполнительный директор неправительственной организации Psycho-Education Georgia, поддерживающей интеграцию в общество людей с психическими расстройствами. По словам Гвинианидзе, государство должно принять превентивные меры, включая скрининги и заблаговременное информирование женщин об осложнениях психического здоровья, которые могут возникнуть после беременности.

Тем не менее, достигнут определенный прогресс. В декабре 2018 года правительство Грузии приняло постановление №693. Оно предусматривает увеличение средств для оказания государством помощи людям с психическими расстройствами. Общинные центры теперь будут предлагать бесплатные консультации с психиатрами. Замминистра по делам беженцев с оккупированных территорий, здравоохранения и социальной защиты Грузии Тамар Габуния говорит, что, хотя ее департамент не ведет статистику конкретно о послеродовой депрессии, в рамках новой программы такие случаи будут учтены. Предполагается, что семейные врачи, гинекологи и педиатры получат инструкции по распознаванию симптомов постнатальных расстройств.

«Беременные женщины и женщины, планирующие беременность, должны получать информацию о послеродовой депрессии… [Но] выявление послеродовой депрессии не является чем-то отдельным, это часть комплексной дородовой проверки. Часто гинекологи и педиатры оценивают состояние матери и, не озвучивая этого, проверяют психическое здоровье пациента. Тем не менее, у министерства нет механизма мониторинга, чтобы оценить, предоставляется такая услуга или нет», – говорит Габуния.

Замминистра добавляет: хотя в идеале матери должны быть проинформированы о диагностировании постнатальной депрессии во время консультаций до родов, обеспечить это на практике – непросто. «Врачи знают, что они должны доносить эту информацию, но трудно сделать ее обязательной и еще труднее – контролировать реализацию таких обязательств», – призналась Тамар Габуния.

Широко распространеннаястигматизация при обсуждении этого вопроса – остается серьезным препятствием. Все женщины, опрошенные для этой статьи, заявили, что никогда не говорили открыто о своем состоянии и не обращались за медицинской помощью.

Гуга Григолия считает, что первым и важнейшим шагом в этом деле должно стать повышение осведомленности о послеродовой депрессии как среди женщин, так и среди мужчин.

«Я притворялась счастливой, чего от меня и ждали, – вспоминает 30-летняя Теона Далакишвили, мать маленькой девочки. – Но этот фасад счастья на самом деле уничтожал меня больше всего».

Фото: Молодая мать держит в руках своего ребенка в Тбилиси (Уриэль Синай / Getty Images).

Статья подготовлена ​​в рамках партнерства IWPR и Chai Khana – мультимедийной платформы, базирующейся в Тбилиси.